Военная присяга и религиозные убеждения военнослужащих

(Отрывок из книги Пчелинцева А.В. Армия. Религия. Закон.)

Каждый военнослужащий, впервые поступивший на военную службу, приводится к военной присяге, которая является важным морально-психологическим фактором в процессе формирования необходимых качеств военнослужащего. Текст действующей военной присяги содержится в пункте 2 статьи 40 Федерального закона от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе». В современной редакции он выглядит следующим образом:

«Я, (фамилия, имя, отчество), торжественно присягаю на верность своему Отечеству - Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество!»

Как видим, текст военной присяги дважды упоминает слово «клянусь». Именно это слово являются непреодолимым нравственным барьером для некоторых христиан военнослужащих, которые строго следуют заповеди из Евангелия от Матфея: «А Я говорю вам: не клянись вовсе…» (Мтф. 5, 34). Опыт показывает, что никакая сила не заста¬вит многих из них произнести слово «клянусь» перед воинским строем. Внутренний голос совести запрещает этим верующим то, что светский закон считает обязательным. Именно требования христианской совести они ставят выше светского закона и повинуются им. 

В качестве примера приведем беспрецедентный случай, который произошел в Благовещенском гарнизоне 23 января 2011 г. и о котором сообщила «Комсомольская правда». Андрея Шаповала призвали в армию из Кемеровской области, и службу он проходил в батальоне обеспечения учебного процесса Дальневосточного высшего военно-командного училища (ДВВКУ). На 23 января было назначено принятие военной присяги. Но во время заучивания текста солдат вдруг заявил, что присягать не может. В присяге юношу смущало слово «клянусь». 

«Нам запрещено клясться, - пояснил рядовой Шаповал «КП» уже после присяги, во время которой собственно корреспондент и обратил внимание на то, что солдат произнес не «клянусь», а «обязуюсь». – И в Библии, и в Евангелии от Матфея об этом говорится. Если ты поклялся, ты обязан клятву выполнить. Но, сами понимаете, бывают в жизни непредвиденные обстоятельства, когда от тебя ничего не зависит… и получится, что клятва нарушена. И потом, по вере мы присягаем один раз в жизни – только Богу».

На вопрос, что вообще баптист делает в армии и почему не пошел на альтернативную гражданскую службу, Андрей отвечает, что служба – семейная традиция. Четверо родных братьев и двенадцать двоюродных в свое время честно отслужили. Никто из них от службы не бегал, но и не присягал. Шаповал по примеру братьев тоже сначала наотрез отказывался от присяги. Офицеры были шокированы.

«Командиры не хотели меня понять, - продолжает Андрей. - Предлагали разные варианты – перевестись на альтернативную службу, хотели даже списать в запас, мол, солдат, который не присягал, не может считаться солдатом, армии такие не нужны! Потом уже я сам предложил текст присяги изменить». 

По «сценарию пьесы» парень принимал присягу первым, но чуткое ухо корреспондента уловило смазанное «обязуюсь» вместо «клянусь»… Командование училища комментировать ситуацию отказалось.

После присяги Андрей Шаповал продолжит службу в ремонтной роте батальона обеспечения ДВВКУ. То, что по долгу службы ему придется постоянно возиться с оружием, парня не пугает и не останавливает. Во всяком случае, на стрельбы он ездил вместе со всеми.

«Про оружие сказано, что его просто нежелательно брать в руки, - говорит солдат. - То есть, строгих запретов нет. А вот клятва - это  действительно серьезно…»  . Весьма поучительная и актуальная история.

Другого верующего военнослужащего Александра Х., который весной 2010 г. был призван в одну из ракетных частей, после многочисленных увещеваний со стороны офицеров о необходимости принятия военной присяги и его отказа от этого, направили в военный госпиталь с целью признания его психически больным. И только после обращения за юридической помощью строк родителей солдата к адвокату и его вмешательства в ситуацию беззаконие удалось остановить. 

Важно заметить, что за отказ принять военную присягу законодательство не предусматривает ни дисциплинарной, ни тем более уголовной ответственности, поскольку военнослужащий в данном случае не уклоняется от военной службы. Однако получается, что военнослужащий, не принявший военной присяги, автоматически освобождается от выполнения ряда важных воинских обязанностей. Согласно статье 41 упомянутого Федерального закона он не может привлекаться к выполнению боевых задач (боевые действия, боевое дежурство, караульная служба), а также задач при введении режима чрезвычайного положения и в условиях вооруженных конфликтов; за ним не могут закрепляться оружие и военная техника. Вряд ли такая ситуация нормальна с точки зрения интересов военной службы и необходимости поддержания высокой боевой готовности воинских частей. Однако не учитывать убеждения верующих, для которых данный воинский ритуал является непреодолимым нравственным барьером, было бы также не правильно. А поскольку сегодня в обществе наблюдается рост религиозного сознания, что вполне закономерно, то данная проблема все более актуализируется.

К сказанному следует добавить, что, как и в старые времена, процедура принятия военной присяги в современной армии чаще всего происходит в присутствии православного священнослужителя, который по окончании воинского ритуала окропляет военнослужащих святой водой и благословляет воинов на добросовестный ратный труд. 

Следует оговориться, что число отказников от военной присяги по религиозным убеждениям в современной российской армии ничтожно мало, поскольку требование «не клянись вовсе» не вытекает из доктринальных положений конфессий, а является  сугубо индивидуальным духовным восприятием и интерпретацией отдельных верующих. 

Итак,  проблема имеется, есть ли путь ее решения? Для ответа на вопрос обратимся к отечественному и зарубежному опыту разрешения подобных ситуаций. 

Так, в царской России данная проблема решалась следующим образом. Согласно статье 178 Устава о воинской повинности 1874 г. от военной присяги полностью освобождались лица, не приемлющие ее по своему вероучению. О каждом таком случае в документах делалась соответствующая отметка  . Для других военнослужащих не православных конфессий (магометане, иудеи, ламаисты и др.) с учетом вероучительных особенностей Устав духовных дел иностранных исповеданий предусматривал видоизмененный текст военной присяги и особую процедуру ее принятия. На практике, следовавший за присягой православный обряд целования креста и Евангелия заменялись для таких лиц торжественным обещанием. Присяга принималась, как правило, в присутствие священнослужителя той конфессии, к которой принадлежал военнослужащий. Попутно заметим, что Устав уголовного судопроизводства и Устав гражданского судопроизводства также освобождали от присяги в судебном заседании всех лиц, принадлежащих к вероисповеданиям, ее не приемлющим. Вместо присяги они давали обещание показать всю правду по чистой совести. 

Содержание военной присяги и порядок приведения к ней, например, иудеев согласно Приложению к статье 1300 Устава духовных дел иностранных исповеданий начиналось со слов: «Я, нижепоименованный, обещаю и клянусь Господом Богом (в еврейском тексте Адонай), Богом Израилевым, с чистым сердцем и не по иному, скрытому во мне смыслу, а по смыслу и видению приводящих меня к присяге …». 

Процедура принятия военной присяги в одной из российских воинских частей начала ХХ в. выглядела следующим образом: «Посередине плаца стоят шесть совершенно одинаковых столиков, покрытых белыми скатертями… Перед каждым столиком появляются священнослужители разных религий. Полковой священник с Крестом и Евангелием становится перед первым столиком, перед которым стоит самый большой «квадрат» новобранцев. Перед вторым столиком становится католический ксендз, перед третьим – лютеранский пастор, перед четвертым – мусульманский мулла, перед пятым - еврейский раввин, а перед шестым, около которого стоят только два гренадера, - нет никого. … Я вижу удивительную вещь, которая могла произойти только у нас, в старой России. Оба новобранца вынимают из карманов маленькие сверточки и тщательно разворачивают тряпочки, в которые они завернуты. Развернув тряпочки, оба вынимают из свертков двух маленьких деревянных «божков», выструганных из дерева и смазанных салом. Оба деревянных «божка-идола» водворяются на столик …и только тогда … начальник, приводит обоих гренадер к присяге служить «верой и правдой» Царю и Отечеству. После окончания чина присяги, священнослужители удалились, новобранцы возвратились к своим ротам и полк красивой лентой вошел в свои казармы»  . 

Как видим, и в законодательстве и практике тех лет процедура принятия военной присяги по возможности учитывала религиозные убеждения последователей даже самых малочисленных религий.

Многие законодательные нормы царской России были восприняты молодой Совет¬ской Республикой, в том числе и по вопросу военной присяги. Так, Формула торжественного обещания при вступлении в РККА («красная присяга»), принятая ВЦИК Советов Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Казачьих Депутатов 22 апреля 1918 г. не содержала слово «клянусь», а имела нейтральное «обязуюсь»  . Очевидно, это не была простая случайность. Учитывая предыдущий опыт правового регулирования данной области общественных отношений законодатель, по возможности, стремился учесть убеждения верующих военнослужащих не православного исповедания. Наиболее же ра¬дикально настроенные верующие красноармейцы, отказывавшиеся и от «красной присяги», на практике от нее освобождались. Однако подобных лиц было немного, по¬скольку Формула торжественного обещания были приемлема почти для всех.

Такой подход отнюдь не сказался негативно на воинской дисциплине и боевой готовности частей и кораблей армии и флота. Но по мере усиления борьбы с религией как «опиумом для народа» исключения для верующих красноармейцев в начале 20-х гг. делать перестали и «красную присягу» обязаны были принимать все, независимо от убеждений совести. Пятый отдел Народного комиссариата юс¬тиции, в ведении которого находились вопросы религиозных культов, распоряже¬нием № 209 от 22 апреля 1922 г. разъяснил: «Торжественное обещание при вступлении в Рабоче-крестьянскую Армию является актом чисто гражданского харак¬тера, посему должно одинаково распространяться на всех граждан РСФСР, неза¬висимо от их религиозного вероисповедания. В силу изложенного торжественное обещание распространяется также на лиц, принадлежащих к сектам, не приемлю¬щим присяги, как то баптисты и т.д., ибо оно не является религиозной присягой»  . 

В более поздний период советской истории отказники от военной присяги по религиозным убеждениям направлялись для прохождения службы в военно-строительные отряды, где они при их волеизъявлении освобождались от принятия военной присяги. Поскольку оружия в военно-строительных отрядах и боевой службы, как правило, не предполагалось, то служба (строительные работы) в таких отрядах была для них неким компромиссом, который устраивал всех. Во многих случаях военнослужащим с их согласия делалась отметка в военном билете, что они якобы приняли военную присягу, хотя они этого и не делали. 

Определенный интерес представляет и опыт принятия присяги в зарубежных армиях. Для тех граждан, которые сделали выбор в пользу воен-ной службы, в ряде стран во время присяги допускается вместо слова «клянусь» произносить иное слово заверения (синоним), например «обещаю». Более того, учитывая, что убеждения совести носят сугубо индивидуальный, нередко непо¬вторимый характер и толкования религиозных канонов верующими разных кон¬фессий порой диаметрально противоположны, в военной присяге, некоторых стран (например, ФРГ) как вариант предусмотрено произнесение слов «клянусь Богом». Такое положение вытекает из Библии: «Господа Бога твоего бойся, и Ему одному служи, и Его име¬нем клянись» (Второзаконие 6, 13). Между тем, текст военной присяги в царской России также предусматривал упоминание имени Бога. 

Таким образом, отечественному и зарубежному законодательству известно немало достаточно гибких способов решения этой, в общем-то, несложной проблемы. Учитывая, что в современной российской армии служат представители разных национальностей и конфессий (по данным Министерства обороны в некоторых воинских частях Уральско-Приволожского военного округа, например, количество мусульман достигает до 50 и даже более процентов  ), то не замечать данную проблему было бы неверно. Остается надеяться, что изложенный опыт решения подобных проблем будет учтен и в современном российском законодательстве.